Ура! наконец-то объявлена дата - 1 июля выйдет в свет новая книга Анны Матвеевой "Лолотта".
Опять повести, опять про путешествия, опять про заграницу.
В Доме книги на Антона Валека уже идет активная запись на нее.
Вообще, о том. чтобы записывались на книги я не слышала со времен своего детства, вот там да, помню. как сдавали макулатуру и потом мама собирала какие-то билетики и надо было ходить в книжный на площади первой пятилетки в гостиницу Мадрид (где теперь и книжного-то нет) и отмечаться.
с того времени я записывалась разве что на Дозоры в магазине Лабиринт.
Да и то, как записывалась. просто мне на почту уведомлялка пришла. когда новый роман Лукьяненко поступил в продажу.
Иди на сайт, заказывай.
А тут все как положено, список на бумаге.
Очень непривычно и очень торжественно.
А завтра между тем в 19-30 открытие сальсо-сезона танцев на площадке перед Ельцин-центром (обалдеть: никакого вонючего генератора, своя розетка, приличная плитка на полу, диджеи тоже ничего).
И находится все это прям в прогулочном шаге от Дома книги.
Вот, надо сходить, встать на очередь.
И 1 июля, может быть даже с автографом...

А вообще говоря, многое наверное зависит от литературного агента, потому как судя по последним двум годам, он у Анны новый.
Ведь не могла же она молчать. молчать, а тут так расписаться. что чуть ли не по 1 книжке в полгода.
Скоро Данцову переплюнет.

Обед сегодня прошел замечательно!
Немного побыла на концерте Борис Борисыча Гребенщикова.
Это наш дорогой мэр опять пытается всем показать. что он свой парень.
К БГ хоть и отношусь достаточно прохладно, но все равно какое-то разнообразие.
Даже песни стали более понятными и от своего вечного завывания он избавился.

Событие обеда номер два, гораздо более значительное - встретила Иринку!
Послушали БГ, она рассказала маленькую кучку из кучи впечатлений о своем отпуске и проводила меня до перекрестка.
Жаль конечно, что встреча была короткой, не люблю, когда есть ограничения во времени. но, ничего не поделаешь: работа - есть работа.
А начальник - начальник.
А у меня их еще много.

Дико завидую школьникам, тем, которые не в 9 или 11-ом.
У них же буквально последние денечки и СВОБОДА!
У нашего вон самое сладостное лето впереди!
А мне до отпуска еще 2 месяца.
А в городе тепло и солнечно.
Как же я соскучилась по такому лету, хоть бы погода не подвела.
Так хочется изнывать от мучительного зноя.
А то последние два года мы знатно померзли.
Хочу красивых платьев. босоножек и опен эйров.
Потому что последние два года крайне мало танцевала.

А еще в центральном сквере напротив университета божественно пахнет сиренью.
А где-то, по ночам. поют соловьи!
Лето!

Друзья, порекомендуйте пожалуйста какой-нибудь фильм или сериал про советскую жизнь, типа "Московской саги" или "Дома на набережной".

Как-то на неделях мы с мамой ходили в магазин.
Мама выбирала плащ. а я от нечего делать забрела в соседний отдел. где продают шляпы, тогда еще преимущественно фетровые.
Пока мама выбирала я перемерила наверное все, что у них было.
Шляпы. шляпы с большими полями, котелки, шляпы без полей, даже что-то типа кепов.
И вы знаете, мне показалось. что это все мне дико идет!
А шляп-то я в принципе никогда и не носила.
У меня есть только одна летняя шляпка. купленная без повода, которую я ношу с белыми джинсами.
А тут такое раздолье!
Теперь хочу шляпу! все шляпы! Много шляп.

Сегодня день рождения Иосифа Бродского.
В Ельцин центре читают его стихи, только жаль, что в 16 часов.

"...твой Бродский хорош только тем. что поразительно легко переводится на английский..." (с) Дом Солнца

Очередной приступ самоулучшайзинга.
Так как я уже пару дней сама просыпаюсь в 5.30, решила с завтрашнего дня не тратить время на валяние или изготовление сырников, что есть каллории.
А делать в свободный час упражнения по Джилиан Майклс.
Вечером у меня плохо получается заниматься. народу много вокруг пялится, попробую утром.
Улучшайзинг два.
Так как есть кашу по утрам у меня получается крайне плохо (не могу я без кофе, а полужидкую кашу запивать жидким кофе как-то совсем не вкусно).
Надо переходить на овсяноблины с разными начинками.
Тоже конечно надоедят. Но надо попробовать.
Еще гречу могу есть с куриным филе, вот ее наверное получится.
и контейнеры новые для еды надо купить.
Улучшайсинг три.
Мне тут сказали, что я женщина дорогая
Поэтому я просто мечтаю уже несколько дней в очередной раз провести разбор своего гардероба и украшений, да и сумок может тоже.
В обуви только разбирать почти нечего.
Только вот тут надо как-то отключить зловредного хомяка, который ничего не дает выбросить или отдать. а все откладывает на потом.
Никто не хочет присоединиться?
Я же мечтаю стать стильной, уверенной в себе красоткой!

Я оказывается совсем взрослая тетка.
Вот раньше для меня подарок был - это что-то большое, или нужное, или много.
Ну например, блеск для губ - вот если в подарок, то лучше штуки 2 или 3.
Ну и пусть, что стоят они допустим 200 руб. Зато раз и два блеска.
А вот теперь я хочу роскошь!
Я хочу в подарок одну маленькую коробочку метеоритов от Герлен.
Неприлично дорогую.
Правда я не совсем разобралась как ими пользоваться, если не просто осыпавшейся пылью. а с разделением цветов.
И у меня никогда не было пудры или румян в шариках.
Но все равно - хочу!
Но неприлично дорого.
Ладно, одной мечтой больше, одной меньше.

Семья бабушки (Смирновы).

Бабушкина семья жила в Екатеринбурге и даже за границы самого старейшего района нашего города Верх-Исетский почти не выезжала.
Жили в частном доме.
Мой прадед Смирнов Павел Николаевич работал на верх-исетском заводе, как бы сейчас сказали на погрузчике.
На гужевой повозке. Возил уголь и разные другие бытовые надобности по заводу и начальствовал над конюшней.
Моя бабушка Пелагея Калистратовна была на этом же заводе кем-то вроде старшей сестры-хозяйки, если сравнивать с больницей.
То есть выполняла функции завхоза, кладовщика, ну и убиралась по мелочи.
Еще она очень много шила на дому, что семья старалась не афишировать (прадед идейный коммунист не поощрял эту артель).
Но не смотря на это, моя прабабка умудрялась обшивать половину женской половины будущего городка чекистов.
Мама до сих пор помнит, как однажды бабушка шила платье какой-то офицерской жене, недавно вернувшейся из Германии.
Платье пошили из какой-то совершенно чудесной ткани типа поплина, заказчица осталась довольна, расщедрилась и оставила швее весь остаток ткани, из которого прабабушка сшила маме парадно выходное платье, которое та носила очень долго.
Детей в семье было к началу войны четверо: старшая Муся (Мария), сын Михаил - 23 лет, дочь Валентина 12 лет и дочь Ольга 9-10 лет.
Кроме того, были еще несколько детей, умерших маленькими. Двое, видимо, совсем маленькими, потому что документов на них не сохранилось, только со слов бабушки.
И была дочь Ксения (между Валентиной и Ольгой), умершая в возрасте 6 лет.
На нее есть даже метрика, лежала у бабушки в документах.
Но что странно, ни сама бабушка, ни тем более мы могилку Ксении никогда не навещали, где похоронена не знаем.
Хотя хоронить явно должны были как положено, не при родах умерла и не младенцем.
Прямо перед войной тетя Муся вышла замуж, ее муж Петр Станиславович, кадровый военный, в войну работал в Харькове кем-то вроде офицера -воспитателя ни то в артиллерийском, не то в авиационном училище.
Уже после начала войны тетя Муся уехала к нему на Украину.
Там работала учительницей.
Потом Петра Станиславовича посадили, в училище произошла драка, кого-то из курсантов убили, его обвинили в провокации, в результате которой курсанты и подрались, и он сел.
Потом пришли немцы. Тетя Муся вместе с частью школы уехала в какую-то деревню, сначала на уборку урожая, а потом там и остались.
Началась оккупация.
Муж ее так и сидел, при наших сидел и при немцах сидел.
Освободили уже после войны, году в 47-48, даже вроде как реабилитировали.
Разрешили вернуться на службу.
Но Петр Станиславович тут же уволился, каким-то чудом он тут, а прадед в Свердловске, они выпросили разрешение вернуться им к семье.
Думаю, было не просто, наш город уже был почти закрытым, кучи эвакуированных заводов, некоторые секретные - опорный край державы, короче.
После возвращения тетя Муся продолжала учительствовать, а Петр Станиславович устроился учителем труда.
Жили у прадеда с прабабушкой.
Детей у них не было.
В 1961 году тетя Муся умерла. А Петр Станиславович так и продолжал жить с ее родителями.
Пелагея Калистратовна незадолго до своей смерти в 1965 году подыскала ему жену, а то непорядок.
Анна Павловна высокая и статная женщина, говорила странно, как будто с каким-то акцентом, так мне казалось в детстве.
Красивая. Но я ее почти не помню. Она умерла, когда мне было 3 года.
Помню в детстве мне показывали деньги, не немецкие и не наши, оккупированные так сказать.
Сейчас не знаю где эта коллекция, дома наверное, там еще деньги из Ирака были, дедушка привозил. Красивые.
Сын Миша был призван на фронт в конце 41-го.
Прошел всю войну. Умер в госпитале в конце мая 1945 года.
Похоронен на Украине, под Харьковом.
Похоронили быстро. Тетя Муся даже не успела к нему приехать.
За пару недель до этого навещала, когда он еще лежал, обещал выздороветь, домой хотел.
А на похороны уже не успела приехать.
Хоронили однополчане.
Потом ее на могилку у нему водили.
Только она у него на могилке и была. Сейчас наверное уже и не найти, если сохранилась.
Письмо от тети Муси про эту поездку есть.
Валентина и Ольга во время войны учились в женской французской гимназии.
Сразу после окончания которой Валю выдали замуж за поляка, эвакуированного ил Ленинграда дядю Людвига (отчество не знаю, всю жизнь дядей Людвигом называли).
Прадед видимо корни почуял, у самого в наследстве тоже где-то польская кровь есть, даже благородная, говорят, дворянская.
Валентина с Людвигом родили троих детей.
Но жили по-разному, Людвиг на деле оказался раздолбай, толком нигде так и не приспособился, работал то там, то тут, попивал.
Мечтал вернуться в Ленинград, все время рассказывал про комнату, в которой они с родителями жили и про выход на черную лестницу, спрятанный за шкафом.
Но так и не вернулся. Умер в 80-х здесь, на нелюбимом Урале.
А Ольга в 1949 году познакомилась с моим дедом, красивым военным, моряком.
Почти год с ним переписывалась. Но ее родители были категорически против свадьбы: ни дома, ни имущества, одно хорошо - военный, но ведь сын врага народа, неизвестно как еще обернется.
В общем, закончила моя бабушка гимназию, собрала документы, да и дернула к деду на перекладных.
Уже из Мурманска ему телеграмму дала, что приехала.
Куда девать, пришлось жениться.
Так что вот здесь уже начинается новая история семьи Малковых.

Мой прадедушка умер в 1963 году от рака. Последние несколько лет жил у бабушки и дедушки в квартире на Пионерском.
Моя прабабушка умерла в 1965 году в своем доме.
До последних дней шила, пока видела. И баловала любимого зятя.
Мама рассказывала, как бабушка приготовит чего-нибудь, допустим котлеты, пошлет ее бабушке отвезти.
Мама отвезет, а бабушка их в свою кастрюльку переложит, Петр Станиславович с работы придет, а она ему говорила, что сама для него приготовила.
Почти сразу после ее смерти дом начали готовить к сносу.
Пожитки разбирали, но много вещей потерялось.
Например мамин крестик. Прабабушка и баба Валя (как ее у нас всегда называли Кока) тайно от бабушки с дедушкой крестили маму, когда она была в гостях у прабабушки.
И мама сама помнит, как у Пелагеи Калистратовны на комоде стояла шкатулка, где было два крестика на розовой ленточке - мамин, а на голубой - Толи, сына бабы Вали.
А потом куда-то делись.

Дальше будет про бабушку с дедушкой.

Сижу и мучаюсь, Димка сейчас во Дворце снимает инклюзивные игры.
А мне до ужаса хочется написать ему какое-нибудь развязное, откровенное, может быть даже пошлое сообщение.
А с чего начать не знаю.
В голову какие-то сильно умные слова лезут.
Эх, не секс-бомба я!